нашей внутренней промышленности. Мы заключили соглашения об ограничении экспорта стали, автомобилей и полупроводников, и это лишь некоторые из них. Как мы уже говорили, Рейган был президентом "Америка прежде всего".
Японская промышленная политика нанесла ущерб нашей экономике и стоила нам рабочих мест, но она никогда не была по-настоящему экзистенциальной угрозой, как это делает Китай. В конечном счете, Япония была другом, и хотя она хотела развиваться любыми способами, она не желала нам зла. Ее лидеры искренне говорили, как мне кажется, об отношениях "старший брат - младший брат". В 1990-х годах японский "пузырь" лопнул. Многие спорят о причинах, но это некое сочетание чрезмерных долгов, неудачной налоговой политики, несовершенной промышленной политики и демографических факторов. Экономический рост Японии замедлился и с тех пор никогда не приближался к нашему. О масштабах успеха и последующего падения Японии можно судить по такому сравнению: начав с нулевого уровня в 1946 году, к 1995 году ВВП Японии составил 5,5 триллиона долларов (для сравнения, ВВП США в тот год составлял 7,6 триллиона долларов). Это примерно 72 процента от нашего. С тех пор как "пузырь" лопнул, японская экономика почти не росла. Сегодня японская экономика по-прежнему составляет около 5,5 триллиона долларов, а наша - 23 триллиона долларов. Это меньше, чем четверть нашего размера.
Существует история об одном из моих переговоров с Японией в эпоху Рейгана, которая получила широкую огласку в то время. По сей день меня спрашивают, правда ли это, и я отвечаю, что да. В 1984 году, в ответ на кризис в сталелитейной промышленности США, президент Рейган объявил о стальной программе. Он собирался ограничить импорт от всех основных поставщиков. Его взгляды были очень похожи на взгляды Трампа поколением позже. По сути, мы угрожали применить раздел 301 и другие торговые законы, чтобы заставить страны согласиться на ограничение экспорта стали. Японцы были особенно жесткими переговорщиками. В их торговом министерстве всегда работали отличные чиновники, и они не привыкли идти на уступки. В итоге переговоры свелись к вопросу о том, сколько стали они могут отправлять, и о конкретных категориях этой стали. Последний раунд переговоров проходил в Вашингтоне.
Однажды вечером японцы сообщили, что хотят зайти ко мне в офис и представить свое окончательное предложение. Три участника переговоров пришли и сели на диван вместе со мной и моим главным помощником. Они провели презентацию. Я не разговаривал, только поприветствовал всех в начале встречи. Когда они закончили, мой коллега вручил мне лист бумаги с их "окончательным" предложением. Оно было совершенно неприемлемым, даже близко не соответствовало тому, что требовалось. Ничего не говоря, я сложил бумагу в форме бумажного самолетика и полетел с ней обратно к лидеру их делегации . Затем я молча сел на место. Они поняли, о чем идет речь. На следующий день они пришли снова, и мы заключили сделку, которая устроила всех. Моя цель заключалась не в том, чтобы проявить неуважение, а в том, чтобы резко показать, что их позиция неприемлема. Я не собирался уступать, как некоторые другие участники предыдущих переговоров.
С конца 1970-х по 1980 год автомобильная промышленность США переживала настоящий кризис. Убытки исчислялись миллиардами, а миллион рабочих были уволены. Одной из главных причин был японский импорт. Японские компании увеличили японский экспорт к нам с нескольких сотен тысяч до двух миллионов автомобилей в год. Президент Рейган снова настаивал на "добровольном" соглашении о сдерживании, чтобы справиться с резким ростом. Мой начальник, посол Брок, заключил соглашение, которое просуществовало несколько лет. Требование Рейгана о квотах на автомобили - одна из главных причин, по которой японские автомобильные компании начали переносить производство в США. Теперь японские компании, такие как Toyota и Honda, являются одним из основных источников занятости в США и значительной частью нашей промышленности. Как всегда, прагматичный национализм Рейгана принес свои плоды.
Когда я занял пост министра иностранных дел США в 2017 году, мои взгляды на Японию сильно отличались от тех, что были в годы правления Рейгана. У японцев по-прежнему был неприемлемый профицит торгового баланса, и они продолжали не пускать на свой рынок многие американские товары, особенно в сельском хозяйстве, но они также были крупными работодателями США и нашим самым надежным союзником в противостоянии с Китаем.
В апреле 2018 года в Палм-Бич в Мар-а-Лаго состоялась решающая встреча. К тому времени между президентом Трампом и премьер-министром Синдзо Абэ сложились очень тесные рабочие отношения. Очевидно, что Япония была нашим ближайшим союзником в Азии и одним из наших ближайших союзников в мире. Абэ был исторической фигурой. Он возглавлял правительство Японии дольше, чем любой другой человек со времен реставрации Мэйдзи в 1868 году. Однако близкие личные отношения не мешали президенту продвигать интересы США. Самым чувствительным импортом из Японии по-прежнему остаются автомобили, и Трамп пригрозил ввести 25-процентные тарифы на этот импорт, если японцы не сделают что-нибудь, чтобы сбалансировать торговлю.
В среду, 18 апреля, у нас была решающая встреча в малом бальном зале в Мар-а-Лаго. Это богато украшенная комната в стиле французского Людовика XV - Трамп . В центре комнаты был установлен длинный стол для совещаний. С одной стороны сидели десять японских чиновников с премьер-министром в центре, а с нашей стороны - столько же, с президентом Трампом в центре. Когда мы начали говорить о торговле, премьер-министр Абэ энергично изложил позицию Японии - торговля не была несправедливой, и мы получали от нее не меньше выгоды, чем они. Было видно, что он потратил много времени на подготовку своих выступлений, и они были весьма впечатляющими. Когда он закончил, президент Трамп попросил меня ответить. Я указал на то, как выглядит торговая схема с нашей точки зрения. Я сказал, что за последние два десятилетия наш совокупный дефицит составил более триллиона долларов, что мы потеряли рабочие места и что многие наши товары (особенно сельскохозяйственные) были несправедливо исключены с японского рынка. В основе всех этих обсуждений лежала угроза Трампа ввести тарифы на автомобили, если не будет достигнуто адекватное соглашение. Президент и премьер-министр пришли к выводу, что торговые переговоры начнутся немедленно. Я буду представлять Соединенные Штаты, а министр Тосимицу Мотеги - Японию. Он не был министром торговли. Будучи государственным министром по экономической и налоговой политике, Мотеги занимал в японском кабинете министров более высокую должность, чем министр торговли. Мотеги был очень умной и проницательной политической фигурой в Японии. Он знал Америку и немного говорил по-английски.
Главным преимуществом для Соединенных Штатов в отмененном соглашении о Транстихоокеанском партнерстве был